If you do not see ALL the photos - use "Refresh"
Recommend:
HomeBuild income through content!
Quick Tour Slide Show
The definitive work on
making any site SELL!
Turn knowledge into income
- sell your brain on the Net.
Price with complete confidence
and double your Net profits.
Want to sell MORE?
Become an e-persuader.
An e-biz in every closet...
Get into Auction Action!
Become a partner!
Get Free 5-day courses.
Get Free trial.
Take part in sweepstakes!
Download FREE books!
3 Most USABLE e-commerce e-zines.
News
Banners
Services
Support Israel!
Make a Home!
Add to Favorites!
Russian version (Pycck)
Exodus
To fill the white space I present you something to read in Russian
Глава 9Марк свернул взятую напрокат машину с шоссе и поставил ее на обочине. Он забрался высоко в горы, прямо нависавшие над Киренией. Перед ними вздымалась огромная скала высотой метров в сто с лишним, на самой вершине которой стояли развалины святого Илариона. Сказочный дворец, напоминающий даже в полуразрушенном состоянии мощь и блеск готического владычества.
Марк взял Китти за руку и повел ее в гору на вершину. Они вскарабкались по выступам вверх, пока не добрались до нижней крепостной стены, откуда открывался вид на двор.
Они с трудом прокладывали себе путь через царские палаты и огромные залы, вошли в конюшню, в монастырь и в крепостные фортификации. Царила мертвая тишина, но все вокруг словно жило, дышали призраки далекого прошлого, нашептывая рассказы о минувших столетиях, когда здесь люди любили, ненавидели, вели интриги, воевали.
Почти целый час Марк и Китти взбирались на самую верхушку. Наконец они стояли, вспотев и тяжело дыша, на самом высоком месте и не могли оторваться от открывшегося перед ними великолепного вида. Скала уходила на протяжении почти девятисот метров отвесно вниз в сторону Кирении. На горизонте виднелся турецкий берег, а справа и слева, на самом краю крутых скал повисли сочные зеленые леса, виноградные террасы и маленькие домики. Совсем внизу серебристо маячила листва масличной рощи, ласкаемая тихим ветерком.
Марк смотрел на Китти, чей силуэт резко обозначился на фоне неба, когда туча проплыла у нее за спиной. Какая она милая, подумал Марк. Среди всех женщин его мира она одна была такая. Она не возбуждала у него желания. Марк Паркер немногих уважал на этом свете. Китти он уважал, он просто не мог иначе. Больше того, она была единственной женщиной, в обществе которой он чувствовал себя вполне хорошо, ибо с нею он мог быть самим собой, не нужно было строить из себя кого-то, разыгрывать что-то.
Они присели на огромный валун и продолжали смотреть на великолепие, простирающееся у их ног. Дворец, море, небо, горы.
- По-моему, - сказал Марк, - нету на свете вида великолепнее этого. Она кивнула. Это были незабываемые дни для них обоих. С приезда Марка Китти словно воскресла к новой жизни. Она испытывала целительное действие исповеди.
- Мне пришла ужасная мысль, - сказала Китти. - Я думаю о том, какое это счастье, что полковник Говард Хиллингс был откомандирован в Палестину, и ты принадлежишь теперь мне одной. Сколько ты сможешь пробыть здесь, Марк?
- Несколько недель. Сколько захочешь.
- Я не хочу больше, чтобы мы надолго разлучались.
- Ты заметила, - сказал Марк, - во Дворце все уверены, что я твой любовник?
- Вот и прекрасно! - сказала Китти. - Я прибью вечером объявление к своей двери, где будет написано крупными буквами: "Я безумно люблю Марка Паркера".
Они посидели еще часок, затем неохотно начали спускаться, чтобы добраться домой еще до наступления тем ноты. Когда Марк и Китти вернулись в гостиницу, Мандрия как раз приехал на своей машине в Кирению, подогнал ее к гавани и остановился на набережной. Они вышли с Ари из машины и направились к докам. Ари посмотрел в сторону Башни Девы, стоявшей на самом берегу на противоположной стороне залива. Они пошли туда с Мандрией и поднялись на башню по внутренней лестнице. Отсюда прекрасно обозревалась вся местность. Ари изучал местность молча, как всегда.
Гавань была защищена двумя рукавами мола. Один рукав шел от Башни Девы, на которой они сейчас стояли; второй начинался как раз напротив, от застроенной домами набережной. Оба рукава образовали полукруг и почти касались друг друга. Оставшаяся узкая щель и служила входом в гавань. Сама гавань была невелика - диаметром всего в несколько сот метров. Она была полна маленьких суденышек.
- Как, по-вашему, "Афродита" пройдет в эту гавань? - спросил Марк.
- Войти-то она войдет, - ответил Мандрия, - а вот развернуться и выйти обратно - это будет потруднее.
Ари задумчиво молчал, когда они оба направились обратно к машине. Он не сводил глаз с гавани. Уже смеркалось, когда они добрались до машины.
- Вы можете вернуться в Фамагусту. Мне нужно повидаться кое с кем во Дворце, - сказал Ари, - и я не знаю, сколько времени у меня это займет. Я доберусь как-нибудь сам в Фамагусту.
При других обстоятельствах Мандрия обиделся бы, что его отпускают как какого-нибудь шофера, но у него уже стало входить в привычку получать распоряжения от Бен Канаана. Он включил зажигание и нажал на стартер.
- Мандрия. Вы оказали нам большую помощь. Спасибо.
Мандрия просиял, когда Ари пошел прочь. Это были первые дружеские слова, которые ему пришлось услышать из уст Бен Канаана. Они захватили его врасплох и глубоко тронули.
В столовой Дворца мягкие звуки штраусовского вальса сливались с громкой английской речью, звоном стаканов и шумом прибоя, доносящимся с моря. Марк выпил кофе, вытер рот салфеткой и уставился поверх Китти на только что вошедшего рослого мужчину. Мужчина что-то говорил на ухо старшему официанту, а тот покачал в сторону столика, где сидел Марк. У Марка расширились зрачки, когда он узнал Бен Канаана.
- Марк, у тебя глаза, словно ты увидел призрак.
- Я и впрямь увидел. Вот он подходит. Нам предстоит в высшей степени интересный вечер.
Китти обернулась и увидела Ари Бен Канаана, нависшего как башня над их столиком.
- Я вижу, вы меня не забыли, Паркер, - сказал он и сел, не дожидаясь приглашения. Затем, обернувшись к Китти: - А вы, верно - миссис Кэтрин Фремонт.
Ари и Китти посмотрели друг другу в глаза. Никто глаз не отводил. Последовало несколько неловких мгновений, затем Ари поискал глазами официанта и подозвал его. Он заказал сэндвичи.
- Это Ари Бен Канаан, - сказал Марк, - мой старый знакомый. Я вижу, вы знакомы с миссис Фремонт.
- Ари Бен Канаан, - сказала Китти, - какое неуклюжее имя.
- Это на иврите, миссис Фремонт. В переводе это значит: Лев, сын Канаана.
- Весьма загадочно!
-Напротив. Иврит - очень логичный язык.
- В самом деле? Я этого не замечала, - чуть иронически сказала Китти.
Марк смотрел то на одного, то на другую. Они только познакомились и уже между ними пошла та словесная канитель, в которую так часто пускался он сам. Видно, Бен Канаан задел какую-то струну в душе Китти, - приятную или неприятную, - потому что Китти обнажила когти.
- Странно, что вы не обратили внимания на логичность этого языка, - отвечал Ари. - Господь бог считал древнееврейский настолько логичным, что он велел написать библию именно на этом языке.
Китти улыбнулась и кивнула. Оркестр заиграл фокстрот.
- Танцуете, миссис Фремонт?
Марк откинулся на стуле и следил за тем, как Бен Канаан повел Китти к площадке, обнял ее и ловко повел в танце. Марку не нравилась искра, вспыхнувшая, когда они увидели друг друга. Ему было неприятно думать, что Китти такая же, как все, и готова заигрывать с мужчиной, как все. Они танцевали недалеко от его столика. На лице Китти застыло выражение какой-то растерянности; оно казалось неестественным.
Затем Марк подумал о самом себе. С тех пор как он прибыл на Кипр, его не покидало чувство, что здесь заваривается какая-то каша. Появление Бен Канаана только подтверждало эту догадку. Он достаточно хорошо знал палестинца и догадывался, что он один из главных агентов Мосада Алия Бет. Он знал также, что тот попросит его о чем-то; иначе он не стал бы искать встречи с ним. А Китти? Она интересовала его как его, Паркера, спутница, или было еще что-то другое?
Китти была рослая женщина, но в объятиях Ари Бен Канаана она чувствовала себя девчонкой. Она испытывала странное чувство. Появление этого атлетически сложенного, красивого мужчины сбило ее с толку. Теперь, в его объятиях, всего лишь минуту после того, как они познакомились, она чувствовала какое-то странное освобождение. Это было приятное чувство; она уже много, много лет его не испытывала. В то же время ей все это казалось глупым.
Танец кончился, и они вернулись к столику.
- А я думал, что вы, палестинцы, умеете только плясать хору, - сказал Марк.
- Я слишком долго подвергался влиянию вашей культуры, - ответил Ари.
Принесли сэндвичи, и он принялся жадно есть.
Марк терпеливо ждал, когда он выложит перед ним цель своего прихода. Он внимательно посмотрел на Китти. Она уже овладела собой, хотя продолжала поглядывать искоса в сторону Ари, готовая каждую секунду к удару.
Наконец Ари перестал есть и невзначай бросил:
- Мне нужно поговорить кое о чем с вами обоими.
- Здесь, в самом логове неприятеля?
Ари улыбнулся. Он обернулся к Китти.
- Паркер не успел сказать вам, что в известных кругах мою деятельность считают крамольной. Время от времени англичане даже оказывают нам честь, называя нас "подпольем". Одна из первых мыслей, которые я стараюсь внушить новому члену нашей организации - это опасность, заключающаяся в полуночных свиданиях. Я бы сказал, что нет на свете более подходящего места для обсуждения моего дела к вам, чем вот это.
- Давайте пойдем хоть в мой номер, - сказал Марк. Не успели они закрыть за собой дверь номера, как Ари перешел прямо к делу.
- Паркер, мы с вами можем оказать друг другу услугу.
- Я слушаю.
- Вы знакомы с лагерями для беженцев в Караолосе?
Марк и Китти кивнули.
- Я тут набросил план побега трехсот детей. Мы перевезем их сюда, а здесь, в Киренском порту, погрузим их на борт корабля.
- Ваши ребята уже давно занимаются нелегальной переправкой беженцев в Палестину. Это старо.
- Это будет ново, если вы мне поможете. Вы помните, какую бурю вызвало наше нелегальное судно "Обетованная земля"?
- Конечно, помню.
- Англичане неплохо получили тогда по шапке. У нас такое чувство, что если нам удастся спровоцировать еще один такой инцидент, как тогда с "Обетованной землей", то мы сможем заставить их отказаться от своей иммиграционной политики в Палестине.
- Я вас плохо понимаю, - сказал Марк. - Если вам даже удастся устроить массовый побег из Караолоса, то как же вы доставите людей в Палестину? Если же вы их доставите, то мне-то что перепадет от этого?
- В том-то и все дело, - сказал Ари, - что никуда дальше борта корабля и дальше Кирении они не попадут. Я вовсе не собираюсь переправить их в Палестину.
Марк потянулся вперед. Это становилось интересным; в плане Бен Канаана явно крылось больше, чем казалось на первый взгляд.
- Положим, - сказал Ари, - что из Караолоса сбегут триста сирот, и мы их погрузим на корабль здесь в Кирении. Положим дальше, что англичане нас накроют и не дадут судну сняться с якоря. Теперь положим, вы напишете заранее репортаж обо всем этом, и этот репортаж лежит у вас где-то в Париже или Нью-Йорке. В ту самую минуту, когда дети будут все погружены на корабль, ваш репортаж появляется под аршинным заголовком на первой странице всех сколько-нибудь важных газет.
Марк свистнул. Как большинство американских корреспондентов, он сочувственно относился к беженцам. Марк получит сенсационный материал, Бен Канаан получит гласность и вытекающую из нее пользу. Но достаточно ли сенсационным будет материал, и стоит ли ему связываться со всем этим? Дополнительной информации ему ждать было неоткуда, посоветоваться он ни с кем не мог; он сам должен все обдумать и решить. Ари дал ему понюхать ровно столько, чтобы возбудить его аппетит. Задавать палестинцу дополнительные вопросы значило бы уже согласиться. Марк посмотрел на Китти. Она ничего не понимала.
- А как вы собираетесь устроить побег трехсот детей из Караолоса и доставить их в Кирению?
- Значит, вы согласны?
- Это значит только, что мне интересно знать. Ни к чему это меня еще не обязывает. Но вот вам мое слово, что если я не дам вам своего согласия, все равно все, что будет сказано в этой комнате, здесь и останется.
- С меня этого достаточно, - сказал Ари. Он уселся на краю низенького комода и изложил свой план побега пункт за пунктом. Марк наморщил лоб. План был смелый, отважный, прямо-таки фантастический. И несмотря на это - гениально простой. Все, что ему нужно было сделать, это - написать репортаж, переправить его каким-нибудь образом в лондонское или в парижское отделение АСН, а когда он подаст заранее обусловленный знак, репортаж появится в газетах, и это произойдет в тот самый момент, когда состоится побег. Ари кончил, и Марк некоторое время обдумывал его.
Он закурил сигарету, прошелся по комнате и стал забрасывать Ари вопросами. Ари, казалось, все предусмотрел. Да, здесь таилась возможность целой серии сенсационных репортажей. Марк пытался взвесить, какие шансы на успех у невероятного плана Ари. Получилось не больше, чем половина на половину. Марк принял во внимание, что Ари очень умный парень, что он знает английские порядки на Кипре как свои пять пальцев. Ему было известно также, что у Ари есть помощники, которым такое дело вполне по плечу.
- Я вступаю в игру, - сказал Марк.
- Прекрасно, - ответил Ари. - Я так и знал,, что вы не упустите такой возможности.
Он повернулся к Китти.
- Миссис Фремонт, неделю тому назад вам предложили работу в детской секции. Вы обдумали это предложение?
- Я решила отклонить его.
- Может быть, вы еще раз подумаете; чтобы, так сказать, помочь Паркеру?
- Нет, на что вам Китти? - вмешался Паркер.
- Все учителя, няни и прочие работники с воли - евреи, - ответил Ари, - и мы должны исходить из предположения, что все они у англичан на подозрении.
- На подозрении в смысле чего?
- Сотрудничества с Мосадом. Вы - христианка, миссис Фремонт. Нам кажется, что женщина вашего происхождения и вероисповедания будет пользоваться гораздо большей свободой действий.
- Другими словами, вы собираетесь использовать Китти в качестве курьера?
- Более или менее. Мы подделываем в лагере всякие документы, в которых мы нуждаемся вне лагеря.
Марк сказал: - Мне, пожалуй, лучше предупредить вас заранее, что я не пользуюсь особыми симпатиями англичан. Не успел я спуститься с самолета, как адъютант Сатерлэнда уже явился ко мне засвидетельствовать свое почтение. Мне, правда, это вряд ли помешает, но если Китти пойдет работать в Караолос, они, пожалуй, заподозрят, что она пошла туда по моему заданию.
- Совсем напротив. Они будут совершенно уверены, что вы никогда не послали бы ее работать в Караолос.
- Может быть, вы и правы.
- Конечно я прав, - сказал Ари. - Допустим, что произойдет самое худшее; допустим, что миссис Фремонт попадется с подделанными бумагами. Она решительно ничем не рискует. Будет, конечно, неловко; ее возьмут, пожалуй, под наблюдение или выпроводят с Кипра.
- Минуточку, - сказала Китти. - Я слышала, как вы тут распоряжаетесь моей судьбой. Мне очень жаль, что мне вообще пришлось присутствовать при этом разговоре. Я не собираюсь идти работать в Караолос, мистер Бен Канаан, и я не хочу быть замешанной в ваших делах.
Ари бросил быстрый взгляд на Марка. Тот только пожал плечами.
- Она совершеннолетняя.
- Я думал, вы с Паркером друзья.
- Мы и есть друзья, - сказала Китти, - и я вполне понимаю, что он заинтересован в этом деле.
- Не понимаю, как это вы можете не быть заинтересованной в этом деле. У нас сейчас конец 1946-го года. Еще через несколько месяцев мы будем праздновать вторую годовщину победы. Между тем множество людей все еще находится за колючей проволокой и в нечеловеческих условиях. В Караолосе есть дети, которые просто не представляют себе жизни вне колючей проволоки. Если мы не заставим англичан отказаться от своей политики, у них есть шансы остаться на всю жизнь за колючей проволокой.
- Вот именно, - возразила Китти, - все, что имеет отношение к Караолосу, безнадежно связано с политикой. Я уверена, что у англичан есть свои соображения. Я не хочу принимать чью-либо сторону.
- Миссис Фремонт. Я был капитаном в английской армии и награжден крестом за отвагу. Хоть и пошло, а скажу все-таки, что некоторые мои лучшие друзья - англичане. У нас имеются десятки английских солдат и офицеров, несогласных со всем тем, что делается в Палестине и помогающих нам днем и ночью. Тут политика ни при чем, здесь речь идет просто о человечности.
- Я сомневаюсь в вашей искренности. С чего бы вы стали рисковать жизнью трехсот детей?
- У большинства людей имеется цель в жизни, - сказал Ари. - В Караолосе жизнь лишена цели. Бороться за свободу - это цель. У нас в Европе четверть миллиона людей, желающих попасть в Палестину. Любой из них с радостью поднялся бы на борт судна в Кирении, если бы ему представилась такая возможность.
- Вы очень хитры, мистер Бен Канаан. Мне вас не переспорить. У меня нет на все готового ответа, как у вас.
- Я думал, вы медсестра, - иронически сказал Ари.
- В мире достаточно горя. Существуют тысячи мест, где моя работа так же нужна, как в Караолосе, с той только разницей, что там это не связано с политикой.
- Почему бы вам не съездить сначала в Караолос, а уж тогда решать?
- Вам не удастся перехитрить меня, и я не дам себя спровоцировать. Я работала сестрой в ночную смену на станции скорой помощи, и почти не проходило ночи, когда бы я не имела дела с искалеченными. Вам вряд ли удастся показать мне в Караолосе что-нибудь такое, чего бы я не видела раньше.
В комнате воцарилась тишина. Ари Бен Канаан глубоко вздохнул и поднял руки в знак того, что сдается.
- Жаль, - сказал он. - Через пару дней мы с вами увидимся, Паркер.
Он повернулся к двери.
- Мистер Бен Канаан, - сказала Китти, - а вы уверены, что я не выдам вашего плана нашим общим друзьям?
Ари вернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Она сразу поняла, что сказала не то. Жестокая улыбка чуть скривила его губы.
- Мне кажется, это у вас просто заговорило женское самолюбие; вы хотите, чтобы последнее слово осталось за вами. Вообще же я не часто ошибаюсь в людях, просто не могу себе позволить этого. Мне нравятся американцы, у них еще не совсем вывелась совесть. Когда она проснется и у вас, вы сможете найти меня у господина Мандрии, и я буду очень рад показать вам Караолос.
- Вы очень уверены в себе, не так ли?
- Я бы сказал, - ответил Ари, - что как раз в эту минуту я более уверен в себе, чем вы.
Ари вышел из комнаты.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем улеглось напряжение, вызванное этим неожиданным визитом.
Китти сбросила туфли и села на кровать.
- Вот тебе и интересный вечер!
- По-моему ты правильно сделала, что не ввязалась во все это.
- А ты?
- Я - другое дело. Тут всего на день работы, а может получиться целое дело.
- А если бы ты отказался?
- О, они нашли бы какого-нибудь другого журналиста в Европе и привезли бы его на Кипр. Они очень неглупый народ, и у них нет недостатка в средствах. Я им просто подвернулся под руку.
- Марк, - задумчиво сказала Китти, - не повела ли я себя глупо?
- По-моему, ты вела себя ничуть не глупее, чем вела бы себя на твоем месте любая другая женщина. - Марк хотел дать ей понять, что от него не ускользнуло, какое впечатление произвел на нее Ари.
- Гордый он. Когда ты с ним познакомился?
- Впервые я его встретил в Берлине в начале 39-го года. Это было мое первое поручение в качестве корреспондента АСН. Он находился там по заданию Мосада Алия Бет, чтобы вывезти из Германии как можно больше евреев, прежде чем начнется война. Ему тогда едва перевалило за двадцать. Затем я его встретил в Палестине: он служил тогда в английской армии. Это было во время войны, у него было какое-то секретное задание. После войны он то и дело появлялся в Европе то здесь, то там, закупал оружие, переправлял нелегально беженцев в Палестину.
- Ты серьезно думаешь, что из этой сумасшедшей затеи может что-нибудь выйти?
- Он толковый парень.
- Да, ты прав. Этот Бен Канаан нисколько не похож на тех евреев, которых я знавала раньше. Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду. Вообще-то они ведь не очень отличаются... храбростью. Среди них не часто встретишь таких... вояк, что ли, и тому подобное.
- Вот как! Ты, я вижу, все еще не избавилась от добрых, старых предрассудков нашей родной Индианы. По-твоему, еврей - это Абраша, который женится на Сарочке.
- Марк, перестань! Я достаточно долго работала с врачами-евреями, чтобы знать какие они грубияны и хамы. Они не ставят нас ни во что.
- Ты что? У тебя, никак, комплекс неполноценности?
- Я бы не стала с тобой спорить, если бы ты говорил, скажем, о немцах, а не о них.
- Что ты этим хочешь сказать, Китти? Мы что же, чистые арийцы, по-твоему?
- Я хочу этим сказать, что ни один американский еврей не поменялся бы местом с негром, мексиканцем или индейцем.
- А я тебе говорю, что необязательно линчевать человека, чтобы узнать, что у него происходит внутри. О, конечно, евреям в Америке живется неплохо, но твое отношение к ним и других таких, как ты, а также тот факт, что они в продолжение двух тысячелетий были козлами отпущения, все это не могло не наложить на них особый отпечаток. Впрочем, почему бы тебе не поговорить об этом с Бен Канааном? Он, кажется, знает, как нужно обращаться с тобой.
Китти сердито вскочила с кровати. Но тут они оба рассмеялись. Они ведь были Марк и Китти и просто не могли сердиться друг на друга.
- Кстати, что это такое Мосад Алия Бет?
- Слово "алия" обозначает "подниматься", "вставать", "взбираться". Когда еврей едет в Палестину, это всегда называют "алия", будто он поднимается. "Алеф" - это первая буква еврейского алфавита. Она всегда применяется для обозначения легальной иммиграции. "Бет", вторая буква алфавита, обозначает нелегальную. Поэтому Мосад Алия Бет означает в переводе "Организация для нелегальной иммиграции".
Китти улыбнулась.
- Господи, - сказала она, - до чего же логичен древнееврейский язык!
В течение двух дней, последовавших за визитом Ари Бен Канаана, Китти ходила какая-то встревоженная и беспокойная. Она не хотела признаться даже самой себе, что ей хотелось встретиться еще раз с рослым палестинцем. Марк хорошо знал Китти и понимал ее состояние, но делал вид, будто никакого Бен Канаана вовсе не существовало.
Она не отдавала себе ясного отчета в том, что именно тревожило ее, кроме того факта, что посещение Бен Канаана оставило у нее сильное впечатление. Неужели это была та самая американская совесть, о которой говорил Бен Канаан, или может быть, она жалела о своей антиеврейской выходке?
Как-то она спросила Марка - не совсем, впрочем, случайно, - когда, собственно, он встретится с Ари? В другой раз она довольно неуклюже намекнула, что было бы хорошо съездить просто так в Фамагусту. Затем она опять рассердилась на самое себя и решила вовсе не думать больше об этом Бен Канаане.
На третий день Марк слышал, как она беспокойно ходила взад и вперед по своей комнате.
Она уселась в темноте в удобное кресло и, закурив сигарету, решила разобраться во всем этом деле.
Ее не особенно прельщала перспектива быть втянутой помимо своей воли в страшный мир Ари Бен Канаана. Ее отношение к жизни всегда отличалось трезвостью, даже расчетливостью. "Китти такая умница" - всегда говорили про нее.
Когда она полюбила Тома Фремонта и решила заполучить его, она действовала по хорошо обдуманному плану. Впоследствии она вела разумное домашнее хозяйство и расходовала разумно. Она решила, что дочь должна у нее родиться весной, и это тоже из разумных соображений. Она во всем предпочитала мгновенным импульсам хорошо обдуманные решения.
Она никак не могла взять в толк, что происходило с ней за эти последние два дня. Какой-то странный человек появился бог весть откуда и наговорил ей еще более странные вещи. Она видела перед собой жесткое, красивое лицо Ари Бен Канаана с его пронзительным взглядом, читающим в ее душе, как в открытой книге и словно насмехающимся над нею. Она вспомнила, что она почувствовала, когда танцевала с ним.
Никакой логики во всем этом не было. Во-первых, Китти всегда чувствовала себя неловко в обществе евреев; она открыто признавалась в этом Марку. Но в таком случае, почему же все это не давало ей покоя?
Наконец она поняла, что она не успокоится, пока не встретится еще раз с Ари и не обойдет с ним лагеря для беженцев в Караолосе. Она решила, что единственный путь, чтобы покончить со всем этим, - это новое свидание с ним, чтобы убедить самое себя, что никакой мистики во всем этом нет, а всего-навсего преходящее увлечение. Она побьет Ари Бен Канаана его же оружием.
Марк не удивился, когда на следующее утро Китти попросила его за завтраком назначить свидание с Бен Канааном для осмотра лагеря в Караолосе.
- Родная, я был так рад, когда ты приняла такое разумное решение третьего дня. Пожалуйста, останься при нем!
- Я и сама не понимаю, что на меня нашло, - сказала она.
- Бен Канаан действовал наверняка. Он знал, что ты придешь. Не будь глупой. Если ты поедешь в Караолос, тебе уже не выпутаться. Послушай, хочешь - я тоже откажусь? Сейчас же и улетим отсюда.
Китти покачала головой.
- Твое любопытство наделает тебе бед. Ты всегда была такой благоразумной. Что с тобой случилось?
- В моих устах это звучит странно, не правда ли, Марк? Но у меня такое чувство, будто меня толкает на это какая-то непонятная сила, Но можешь не сомневаться, Марк: я еду в Караолос, чтобы покончить со всем этим..., а не начать.
Марк понял, что она попалась, хотя и не хочет в этом признаться. Он мог только надеяться, что ничего дурного ее не ждет впереди.
Продолжение (Next page)
http://www.il4u.org.il/library/exodus/